Актуальность дипломной работы заключается в том, что современный этап развития Республики Казахстан как правового государства требует нового видения места и роли органов и учреждений юстиции. Построение в стране подлинно гражданского общества невозможно без формирования у населения развитого правового сознания. Именно поэтому значение органов юстиции в правовом государстве должно быть первостепенным, поскольку они являются правовым каркасом казахстанского общества.
Сегодня органы юстиции решают задачу восстановления их изначального статуса, реформирования их структуры и функций с целью участия в правовой политике государства. При этом речь идет не столько о нововведениях, сколько о возвращении к истокам становления Министерства юстиции, которое в любом государстве является главным институтом, занимающимся законопроектной и правоохранительной деятельностью. Конечная цель преобразований в том, что органы юстиции должны стать ведущим звеном в области формирования правовой культуры и правового сознания в самом широком смысле этих слов, отвечать потребностям и нуждам населения в юридической сфере, используя имеющиеся правовые рычаги, новые функции и возможности.
Цель дипломной работы
- представить историю и современность Министерства юстиции РК;
- раскрыть правовое положение и организацию Министерства юстиции РК и его органов;
- рассмотреть территориальные органы юстиции: их задачи и функции;
- исследовать содержание административно-правовых форм управления в области юстиции Республики Казахстан;
- дать характеристику содержания и классификации административно-правовых норм в контексте потенциала правового государства и перспектив развития данной сферы управления;
— проанализировать проблемы реализации властных полномочий органов юстиции по обеспечению форм управления, которые претерпели ряд существенных изменений в ходе реализации концепции правовой политики Республики Казахстан, применения Закона Республики Казахстан «Об органах юстиции Республики Казахстан» и административной реформе в Республике Казахстан.
Республика Казахстан обрела независимость и стала суверенным государством, признанным мировым сообществом. Рождается новое гражданское общество и демократическое и правовое государство с президентской формой правления, утверждаются политические свободы, гарантированные Конституцией Республики Казахстан принятой на всенародном референдуме 30 августа 1995года. Происходит реформирование экономики — формируются разные формы собственности, рыночные отношения, законодательства — совершенствуется нормативная правовая база в соответствии с международным правом. Одним словом, началась новая не только по хронологии, но и по содержанию эпоха в истории казахского народа, Республики Казахстан.
Институт конституционной юстиции в политико-правовой системе современной России
... данной области на наш взгляд является проблема отсутствия взаимодействия между разноуровневыми органами конституционной юстиции. Приходится констатировать отсутствие, какого бы то ни было, юридического механизма, взаимодействия ... с Законом о КС 1991 г. решение Суда о признании нормативно-правового акта неконституционным означало признание данного акта юридически ничтожным, т.е. утратившим юридическую ...
В Конституции Республики Казахстан наша страна утверждает себя как демократическое, светское, правовое и социальное государство высшими ценностями которого является человек, его жизнь, права и свободы. Единственным источником государственной власти является народ. Народ осуществляет власть непосредственно через республиканский референдум и свободные выборы, а также делегирует осуществление своей власти государственным органам. Одним из государственных органов, на которую возложено соблюдение основного Закона нашей страны Конституции РК, являются органы юстиции РК.
Слово «юстиция» в переводе с латинского — «справедливость» — термин, означающий всю совокупность судебных учреждений, всю деятельность по осуществлению правосудия, а также судебное ведомство. Основное назначение органов юстиции — служение справедливости, построению правового государства, деятельность по выполнению ряда государственных функций.
Предметом
Особая роль в системе правоохранительных органов Республики Казахстан принадлежит органам юстиции. В отличие от других правоохранительных органов органы юстиции не участвуют ни в раскрытии, ни в расследовании преступлений и правонарушений, ни в судебном рассмотрении дел. Но это не значит, что органы юстиции стоят в стороне от государственных мероприятий по охране права.
Объектом изучения дипломной работы является правовой статус органов юстиции, особенно во взаимодействии с судебной и правоохранительными органами, показываются основные тенденции в развитии данных органов и возможные перспективы совершенствования форм управления
Органы юстиции всегда играли очень большую роль в жизни государства и общества. В переходный период строительства новых устоев общества и государства к органам юстиции предъявляются значительные требования. Правильно организованная деятельность органов юстиции способна оказать серьезное влияние на процессы становления демократического и правового государства и гражданского общества.
В сфере деятельности органов юстиции приоритетом является формирование нового поколения национального законодательства, обеспечивающего приоритет прав и свобод человека и гражданина, устойчивое развитие казахстанского общества и государственности.
В ходе исследования были изучены работы Вельского К.С., Лунева А.Е., Старилова Ю.Н., Тихомирова Ю.Н. и других специалистов.
Среди казахстанских специалистов можно отметить работы теоретиков права- Зиманова С.З., Баймаханова М.Т.; специалистов конституционного права — Сапаргалиева Г.С., Ащеулова А.Т.; специалистов административного права — Таранова А.А., Григорьева В.В., Подопригора Р.А., Уварова В.Н и др.
Методологическую основу исследования, Теоретическая основа дипломной работы., Научная новизна дипломной работы, Практическая значимость дипломной работы, Структура и объем дипломной работы
1. Из истории становления системы правосудия казахов
1.1. О судах справедливых и честных
Право на судебную защиту в гражданском процессе
... использование механизма судебных поручений (ст. 407 ГПК). 3.3. Право на судебную защиту по делам о признании и приведении в исполнение иностранных судебных актов Решения судебных органов по общему ... экзекватуры - это, с одной стороны, проверка соблюдения минимальных стандартов осуществления правосудия в иностранном государстве, гарантирующих законность и обоснованность вынесенного решения, а с ...
«Бий есть живая летопись народа, юрист и законовед его»- это определение взято из труда российского чиновника по особым поручениям ИА. Козлова, служившего в колониальной администрации в Казахстане (в г. Акмолинске), опубликованного в 1882 году на основе специального изучения обычно-правовых норм и юридических учреждений казахов. Автор вместе с тем указал, что они (бии) отличались «безукоризненной честностью, природным умом». Указанное определение относилось к тем немногим биям-судьям, которые еще и в XIX веке встречались в Степи и оставались верными судебной традиции «Золотого века». Некоторые из них даже пытались возродить славу казахского правосудия в «древней форме». Такой отзыв был всеобщим со стороны тех, кто был знаком с судебно-правовой системой казахов. По мнению исследователя А. Зуева, подготовившего объемную статью более чем на 60 печатных страницах под названием «Киргизский народный суд», казахские бии были «мудрейшими и достойнейшими», что их суд представлял «светлые страницы далекого прошлого, когда в тихом укладе патриархальной жизни он был столь же чист и правдив, как и сама жизнь».2 Другой компетентный автор Б.Н. Дельвиг биев именует не иначе, как «единственными хранителями обычного права» [1, с.203].
В данной главе рассказывается о наиболее известных в Великой степи кипчаков казахских биях, живших в XIII-XIX веках и сведения о которых дошли до нас в устно-фольклорной историографии и в записях позднего времени. Среди них нет Толе би, Казыбек би и Айтеке би, живших в XVII и в первой половине XVIII веков и, можно сказать, владевших умами населения всех трех казахских жузов — региональных территорий. О них мы уже рассказывали ранее. По ранним и поздним записям известны сотни имен биев, вошедших в историю национального и регионального правосудия. Среди них имеются глашатаи-судьи, служившие эталонами подражания и примера для остальных биев, пронесшие сквозь толщу времен и веков традиции «Золотого века» законности и справедливости в судах. Вот некоторые из них: Майкы би, Аяз би, Едиге би (из Ногайско-казахской орды), Толе би (Старший жуз), Казыбек би (Средний жуз), Айтеке би (Младший жуз), Тиленши би, Есет би, Анет баба би, Сырым би, Саккулак (внук Богенбай батыра), из местности Ерейментау, Шорман би, Шона би (Баянауыл), Сайдалы би, Аккошкар би (Аргын), Ерден би (Баганалы), Бала би, Доспол би, Актайлак би, Монке би, Байдалы би, Токсаба би и др. Удивительно то, что хотя они жили в разных частях обширной степи казахов-кипчаков, протянувшейся на тысячи километров, в своих аулах и среди своих соплеменников, но известностью многие из них пользовались во всем крае, в жузах и в крупных кочевых объединениях, носивших историческое название родоплеменных структур.
Все без исключения казахские бии, независимо от их эпохи и принадлежности к определенным родовым группам, праотцом традиционного казахского правосудия признавали Майкы би, сохраняли по отношению к нему святую верность. Есть полное обоснование считать, что именно в этом — субординированной системе казахского правосудия и права — лежит одна из тайн, объясняющих этническое, языко-культурное и идейно-психологическое единство казахов, разбросанных в разных частях огромной территории Центральной Азии, причем нередко частью и под властью чужеземных правителей, отсутствие явного политического сепаратизма среди них.
Государственные пособия гражданам, имеющим детей
... и обязанностей. 1 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПОСОБИЙ, ПРЕДОСТАВЛЯЕМЫХ ГРАЖДАНАМ, ИМЕЮЩИМ ДЕТЕЙ. ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ "О государственных пособиях гражданам, имеющим детей" с изменениями и дополнениями (далее - ... 81-ФЗ установлены следующие виды государственных пособий гражданам, имеющим детей: пособие по беременности и родам; единовременное пособие женщинам, вставшим на учет в медицинских ...
Толе би из Старшего жуза, проживший, по некоторым данным, 93 года (1663 г. рождения), прозванный «старшим и почетным бием» во всей Казахской степи, с девяти лет начал участвовать в бийских судах, а в 15 лет уже приобрел известность бия-судьи в своем округе. Исследователи наследия Толе би приписывают ему выражения: «Не богатые украшают народ, а би есть настоящее богатство»; «Внезапно выпавший в степи глубокий снег — это испытание для отборных верблюдов, а если появится иноземный враг — это испытание для именитых биев» [2, с.5].
Казыбеку би (1677-1763) из Среднего жуза, считающемуся «законодателем» в истории казахского права, принадлежит ряд нормативно-прецедентных установлений. Ему принадлежит изречение: «Мать, как преданная потомству птица, скорее погибнет первой, чем предаст свое дитя огню и смерти». Рассказывают, что происхождению этой установки — нормативного принципа предшествовал такой случай: к нему явились на суд две женщины, рыдая, оспаривая каждая свое право на ребенка. Одна говорила, что она потеряла ребенка и теперь его нашла, но ей его не возвращают. Другая говорила: ребенок принадлежит ей, она сама родила, и он ее кровный. Казыбек би, выслушав их, после некоторого раздумья велел слуге взять ребенка на руки и сказал матерям: «Я во имя Тенгри (всевышнего) разрублю ребенка пополам и каждой из вас в том мире достанется его половина и присоединитесь к нему». Вытащив саблю, би стал заносить ее над ребенком, и в это время одна из женщин заговорила: «Пусть достанется мне половина моего ребенка, я со временем буду с ним». А другая, рыдая, упала к ногам бия: «Ойбай, би, умоляю, не делай этого, сохрани ребенку жизнь — где бы он ни был — был бы только жив». Казыбек би отдал невредимого ребенка последней, обосновав свое решение: «Мать, как преданная потомству птица, скорее погибнет первой, чем предаст свое дитя огню и смерти».
Прославленному бию из Младшего жуза Айтеке би (1681 -1766) приписывают нормативную установку: «Берет (похищает) не тот, кто увидел, а тот, кто знал». Рождению этого суждения послужил следующий случай: явились к нему на суд двое, оспаривавшие друг у друга лисицу. Один говорил, что он стерег ее с самого начала лета, дожидаясь пока у лисицы вырастет к зиме густой мех. А другой утверждал, что он выследил лисицу, когда она рыла себе нору, а потом раскопал нору и поймал ее. Решение Айтеке би гласило: если лисица самка, то она принадлежит второму, а если самец, то она достанется первому. Только лисица-самка устраивается в нору в это время, а самец бродит по степи. Говорят, спорящие стороны были восхищены знаниями и обоснованностью решения Айтеке би и мирно разошлись. В качестве судебного прецедента утвердилось правило: «К?рген алмайды, білген алады» — «Берет не тот, кто увидел, а тот, кто знал».
Казахский суд в «древней форме» может быть понят и осмыслен как явление, рожденное и получившее последовательное развитие в эпоху и в рамках кочевой цивилизации, которую прошел и пережил в своей длительной истории казахский народ. По меткому выражению выдающегося национального историка Манаша Козыбаева: «В подлинном смысле казахи были истинными сыновьями Великой степи».1 Казахи сами именовали свою государственность и себя «рожденными на кочевом пространстве», дословно «Ханство в кошменных юртах». Этот суд в «древней форме» был правосудием и народным судом одновременно. Он осуществлялся на динамичном правовом поле, основанном преимущественно на институциональных нормативных установлениях традиций и обычаев, имевших универсальное значение, а также на властных нормативных установлениях, продиктованных временными общенациональными интересами и свободных от кастовых, классовых и местных притязаний. Суд выносился не от имени рода, территории и региона, а судьей- бием, нейтральным и независимым, представлявшим в своем лице не столько себя, сколько общество. Поведенческая установка для бия-судьи, утвердившаяся в казахском праве, как правило, выраженная в кратких выразительных изречениях-формулах, имела и моральную, и императивную силу.
Доклад: Прецеденти суду як джерела права Європейського Союзу
... // Підприємство, господарство, право. — 2008. — № 8. — с. 145-148 4. ... захист прав людини та основних свобод // Право України. — 2008. — № 3. — с. 131-134 3. Анакіна Т. М. Співвідношення прецедентної практики Судів Європейського Союзу та Європейського Суду з прав людини ...
Ее основная норма гласила: «У беспристрастного бия не бывает на суде «своих» и «не своих», а если он обзавелся ими, то он теряет святость своего сана»; в дополнение к ней: «Судья, принявший сторону своего ближнего, — это измена перед Всевышним». Другая важная особенность казахского бийского суда — это его духовность, то есть признание примата духовного содержания рассматриваемого дела перед его материально-предметным содержанием, с одной стороны, и руководство моральными принципами «совестливости», с другой. На фронтоне памяти народной постоянную ценность имели слова: «У властелина-хана ум сорока людей, а у бия — знание и совесть сорока людей», «Богач думает и заботится о своем богатстве скотом, а би является хранителем совести». Эти и другие им подобные нормативно-моральные принципы отложились в мозгу и в сердце бия в эпоху «Золотого века» правосудия как его естественное состояние. Знаменитый Айтеке би (1681 — 1766) в завещание потомкам передал: «Моя жизнь принадлежит народу, а мне принадлежит только моя собственная смерть» [3, с.303]..
Казахский суд решал споры и разногласия, с которыми обращались к нему стороны, исходя из важности обеспечения примирения сторон и мира между ними, единения и обеспечения единства внутри и в сферах общежития, исходя из необходимости искоренения не столько личных, сколько пороков общественного значения. Именно эти далеко непростые задачи суда по необходимости требовали того, чтобы бии-судьи учились в школах степных мудрецов, были учеными (не по книгам, а от жизни), прошли испытательные этапы перед старшим поколением, мудрейшими, обладали красноречием и логикой суждения, а также были знатоками казахского права. Только в таком виде бийский суд создавал вокруг себя и в свою эпоху ореол «Золотого века» законности и правосудия в Великой степи казахов. И в середине XIX века эти черты казахского суда сохранились как в памяти народной, так и в реальной жизни — на отдельных участках судебно-правовой сферы. Об этом свидетельствуют памятные записки и высказывания самих казахов их образованной части, живших в прошлых веках. Из числа европейцев первенствуют русские образованные чиновники, служившие в колониальной администрации Оренбурга, Омска, Ташкента, не раз выполнявшие специальные задания российского правительства по изучению обычно-правовой организации казахов кочевых и полукочевых областей. Они были почти единодушны в том, что казахское право было с «народными юридическими обычаями», а бии-судьи не только вершили суд, вместе с тем «они создали своего рода законодательство». По их высказываниям, этот суд был «гласный, публичный, совестливый и мировой», а сам процесс суда и его решения выносились «на справедливых началах» (Л.Ф. Баллюзек, К.И. Козлов, Д’Андре и др.).
Тема работы: Видные российские юристы второй половины XIX века
... который нашел отражение в работах выдающихся русских юристов конца XIX - начала XX веков. Современный этап правового развития общества ... В дальнейшем они, по существу, составили кредо всей жизни деятельности А.Ф. Кони. Он всегда отличался самостоятельностью и ... он был прокурором, а затем председателем Петербургского окружного суда, обер-прокурором кассационного департамента Сената, являлся членом ...
«В отношении справедливости суда киргизы (казахи) очень требовательны… Справедливость — присутствие ее всего важнее» (А. Крахалев) [4, с.320].Казахские бии-судьи по своим функциям и правосудным достоинствам существенно отличались от биев, беев-беков в других этнических регионах — ханствах Центральной Азии. Выделение казахских биев-судей от общей социальной массы, в том числе от правящего класса обширного тюркоязычного пространства произошло в условиях своеобразия казахско-кипчакской кочевой цивилизации. Несмотря на общность на исходном пороге исторического формирования, по мере утверждения и углубления корней кочевой цивилизации на древней земле казахов, занявших по времени многократно больше веков, чем в других этноплеменных территориях Центральной Азии, произошло выделение казахских биев из среды своих прототипов. Развитие института биев-судей в Великой степи казахов-кипчаков шло по другому пути, чем в других частях Центрально-Азиатского региона. За казахскими биями сохранились преимущественно судебные функции, а за служителями суда в других соседних тюркских землях — административные и совещательные функции при правителях. Казахские бии формировались как образованнейшая и ученая «по степному образцу» прослойка, освоившая знания и мудрость поколений в области судебно-правового управления кочевым и полукочевым сообществом.
Усвоение нормативного богатства обычного права и умение гибкого его применения, основанного на разуме и разумных соображениях, владение красноречием как средством судебного обсуждения и умение быть вместе с аудиторией в плане выражения ее исторического менталитета, уровня мышления и настроений являлись главными критериями для «аттестации» судей-биев. Еще в 1820 году один из известных и наблюдательных исследователей казахского права Д. Самоквасов, хорошо знакомый с русской и европейской судебной системой, писал, исходя из своего видения, что «звание бия в сознании народном принадлежит тем немногим, которые соединяют в себе глубокие познания в коренных обычаях народа и в исторических о них преданиях».1 В 1920 — 30 гг. выдающийся деятель национальной культуры С. Сейфуллин, воспитанный в традициях Степного края на рубеже XIX и XX веков, наиболее полно описал натуру и особенности судьи-бия, формировавшегося на менталитете земли казахов. Он утверждал: «Бием становились те, которые были предельно преданы завещаниям и наследию мудрых предков, освоили прошедшие историческую селекцию древние правила и нормы обычаев и традиций, законов — ереже и прецедентные судебные решения, высказывания и суждения мудрецов, знали их наизусть и обладали даром красноречия». [5, с.263].
Роль и место казахского бия-судьи в «древней форме» отразились в кратких и выразительных, в то же время емких по содержанию формулах-выражениях: «У достойного бия — добрый мир в его сообществе», «Храбрый воин не даст врагам топтать свою землю, а би не даст распространяться конфликтам в народе».
Исследователи богатого устного народного творчества казахов сходятся в том, что понятия «би» и «оратор» на территории Великой степи казахов формировались и означали одно-смысловые выражения, синонимы. Под бием понимали оратора, а хорошего оратора воспринимали как бия. Причем судебное «ораторство» у казахов было не столько красноречием вообще и формой речи, сколько оно вместе с тем носило доказательную силу и содержательно-смысловую нагрузку. Это выразилось в установочных изречениях: «Первенствует тот, кто находчив в выразительности». За одним из выдающихся биев XVIII века — Казыбеком би закрепился титул «Его красноречие было подобно бурлящему потоку водопада». По мнению одного из известных исследователей Б. Адамбаева, понятие «шешен-оратор» стало выделяться из словарного состава казахов со времени Жиренше-шешена (примерно XV-XVI века).
История 20 века реферат застой глазами очевидцев
... вопрос темы: был ли указанный период в советской истории «эпохой застоя». По определению словаря Даля: «Застой – всякая продолжительная или вредная остановка в ... и масштабной работы начался более спокойный и размеренный образ жизни, Людям хотелось стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Народ ... продукции СССР по сравнению с США составлял 55 %, то через 20 лет, в 1980 — уже более 80 %. Но это не ...
Он писал: «Не является случайностью то, что вплоть до революции (т. е. до 1917 года — С.З.) «би» и «оратор» применялись как односмысловые понятия, не параллельные, а как единые».1
В специальной литературе утвердилось с небольшими оттенками мнение о том, что слово «би» имеет тюркское происхождение, означало важный должностной титул при восточных правителях — ханах, султанах или на автономной территории. Оно имело транскрипции на разных этапах истории у разных тюркских народов «бек», «бей», «би». Всюду под ним понимали «власть», «властвующую особу», как правило, в роли советника или идеолога, консультанта или доверенного лица по особым поручениям при правителях государств и земель, редко когда бек-би выдвигался на первый план в системе управления страной.
Казахское слово «би» своим первопроисхождением, несомненно, связано с общим тюркским наименованием, носит в себе элементы «власти». Оно сохранило значение терминологического символа. В остальном оно как специально-содержательное понятие отличалось от остальных синонимов. Понятие «би» в казахских ордах, ханствах, жузах и родовых объединениях, считавшихся наследными землями казахов-кипчаков, или Великой степи Центральной Азии, для которых преобладающим был кочевой способ производства и воспроизводства, постепенно принимало другое содержание и развилось преимущественно в судебную функцию. Бии выделились в особую группу людей, больше связанных с правосудием. В тех исторических степных условиях судебная власть имела двойное назначение -отправление правосудия и нормотворческое. Казахские Бии были и судьями, и законодателями. В этом состоит коренное отличие казахских биев от беков-биев в других тюркоязычных ближних и дальних странах. Бийская правовая ноша была непроста. Кроме историко-правового знания бий-судья должен был овладеть действующей системой права в Степи. Добиться этого было непросто. Нормативная система казахского права имела три важных пласта: а) основные обычно-правовые институты и нормативные установки, выраженные в кратких и емких формулах, они имеют сквозной и несущий характер; б) малые и большие нормативно-правовые уложения, вошедшие в казахское право под именами ханов и биев, при которых они составлены. Таковыми являются: «Жеті Жаргы» Тауке хана -«Семь уложений Тауке хана», уложение Касым хана, прозванное «Ясный путь хана Касыма», уложение Есим хана — «Исконный путь Есим хана»; в) судебные прецеденты — постановления известных биев, ставшие популярными, как именные, так и безымянные, часто называемые — «Завещанное наследие предков», «Словоназидание [такого-то] бия». Каждое из них сформулировано, как правило, в легких и изящных, но содержательных и кратких изречениях Судебная система в Казахстане, в отличие от стран и отдельных центральноазиатских земель, в которых преобладала земледельческая или городская культура и связанные с нею нормы права, в том числе и нормы исламского права, была светской и ментальной, пользовалась большим влиянием на общегражданскую власть, в том числе на гражданско-ди-настическую власть государей и правителей, нередко делила верховное управление с ними. «Золотой век» правосудия и законности, составлявший целую эпоху в исторических судьбах казахского народа и его государственности, олицетворяет во многом естественное состояние общества, при котором судебно-правовые отношения в своем развитии поднялись до уровня общенациональной ценности. [6, с.203].
Государство Шан-Инь (XVII—XI века до н. э.)
... именовали себя «срединными государствами», ведущими происхождение от ранних уделов Чжоу. В период Восточного Чжоу сформировались главные философские школы Древнего Китая: конфуцианство (VI—V века до н. э.); моизм ... работы на аналогичную тему В результате войн к XI веку до н. э. влияние Шан-Инь распространилось на территории провинций Шаньси и Хэнань, и части территорий провинций Хэбэй и ...
Формировалась и существовала целая система принципов и требований, которыми определялись судебно-правовая власть и ответственность ее носителей на древней земле казахов. В них приоритетными были морально-нравственные критерии. Они, как правило, принимали формы крылатых изречений и афоризмов, стилизованных и удобных для запоминания, служащих насыщению духовно-художественного воспитания, становления человека и личности.
Судопроизводство в бийских судах было скорым, прозрачным и гибким, но происходило в определенных рамках традиционных правил и обычно-правового поля, с самого начала демонстрирующих народность, и форм ведения и ответственности сторон — участников суда в плане непременного признания решения суда и его исполнение. Судопроизводство и его формы были просты, понятны, в определенном смысле даже вольны, но в то же время судебная «игра» строилась на основных регламентирующих и признанных правилах. Важное значение придавалось досудебной подготовке и начальному ритуалу суда, как бы снимающим напряжение и чувство недоверия к суду. Различались две основные формы судопроизводства. Когда инициатива обращения к суду бия всецело принадлежала самим его участникам — сторонам спора и, наоборот, когда инициатором открытия судебного разбирательства являлся сам суд — би, принявший к своему производству жалобу и иск одной из сторон. В зависимости от сложности, давности и экстренности дел суд мог быть единоличным или коллегиальным — из нескольких биев, беспристрастие и авторитет которых не вызывали сомнения. При этом защита одним из биев интересов и претензий своих одноаульцев и сородичей являлась обычным делом, не препятствующим его лояльности при вынесении решения суда с его участием.
Традиционно в судебном процессуальном праве были приняты две символические формы начала процесса, свидетельствующие о том, что стороны — его участники (или участник) вверяют судьбу дела и его решение данному суду (судье).
Они не были простой формальностью, наоборот, носили обязательственный характер. Одна форма именовалась «жугшю», т. е. принятие определенной сидящей позы субъектом судебного процесса в качестве обвиняемого («жауапкер») или истца («талапкер»).
Она применялась в ординарных, несложных и обыденных делах. Другая форма применялась, как правило, в групповых делах, в которых участвовали представительства сторон, т. е. свои бии — их защитники. В этих случаях руководители сторон кладут перед судом свои камчи — плети или снимают с себя «белбеу» — верхний пояс вместо камчи. Это означало, что стороны готовы к участию в суде и признают его решение. Несмотря порою на накал и страстность, словесную красочность в прениях между представителями сторон, как правило, защищающих и отстаивающих не столько индивидуальные интересы потерпевшего или обвиняемого, сколько честь и позицию аульно-родовых коллективов, к которым они принадлежат, в центре судебного разбирательства всегда находились и доказывание, и оценка деяния, ставшего предметом рассмотрения, в контексте достижения обоюдного мира сторонами. В случае определенности противоправного акта, но явной неопределенности виновности лица (лиц) в его совершении, суд прибегал к «принесению клятвы» лицами с уважительными репутациями. Исполнение судебного решения возлагалось на самого потерпевшего или потерпевшую сторону («талапкера», «даугера»).
Верховный Суд США
... США впервые была создана система конституционного контроля, хотя его органы не являются специализированными и не выделены из общей судебной системы. На федеральном уровне данную функцию исполняет преимущественно Верховный суд США. ... решающее влияние на жизнь рядового американца, который ... к середине XVIII века. 1.2 Революционная война. ... назначавшимися правительством метрополии. Как правило, в каждой ...
Согласно господствующему мнению, в кочевом обществе казахов персональная виновность воспринималось как виновность сообщества, коллектива, членом которого являлся виновный. Поэтому обеспечение исполнения решения бийского суда становилось коллективной обязанностью. В случае срыва исполнения судебного решения потерпевший (потерпевшая сторона) получал право на «барымту» — угон скота, главным образом, лошадей виновной стороны. [7, с.213].
Судопроизводство в казахском праве в «древней форме» было больше похоже на искусство, особой его формы. Состязательность в судебном процессе нередко превращалась в состязание сторон в доказательном красноречии и остроумии, основанном на исторических параллелях и прецедентах со ссылкой на авторитеты прошлых веков. Отсюда и многолюдность судебного слушания, собиравшего немало любопытных, особенно тогда, когда сходились известные бии разных родовых групп и регионов, имеющих такие прозвища со смыслом : «Говорящий бурно и ярко, подобно буре огня, владеющий разящей, как стрела, речью». Среди биев к середине XIX века еще встречались, хотя редко, такие верные старой традиции, о которых говорили, что только они умеют и способны распутывать давние крупные споры и найти единственно приемлемые для сторон решения. Одним из таких биев первой половины XIX века, например, был Шанки би (1811 года рождения), сын батыра Мендеке из рода Канжигалы в Среднем жузе. О нем говорили, что он был и остался в жизни преданным истине беспристрастности и исповедывал четыре принципа: «Честный труд, бескорыстная деятельность, глубокий ум, справедливость». Его современник, не менее популярный Саккулак би так отзывался о нем: «Я не знаю никого, кто сравнился бы с ним талантом красноречия. Он был поэтом, в жизни не знал другого принципа, кроме честности и справедливости».1 Одним из последних представителей таких биев второй половины XIX века был легендарный Абай, сын Кунанбая.
Казахский суд биев как судебная власть настолько продвинут и системен, что свою «разработку» этот суд содержит в самом себе. Вовсе не нужно заниматься сочинительством и выдумывать какие-то новые факты, неизвестные суду. Их надо освободить от вековых руин, очистить от наслоений и воссоздать суд биев в своей естественности. Римские юристы разрабатывали правовые понятия, адекватные огромной, нередко и партикулярной, но и ценной правовой практике, накопленной по ходу многовекторного развития отношений изначальных форм частной собственности. По-другому обстояло дело в системе отношений о месте и статусе, о принципах и задачах деятельности судов биев. Понятия о них уже были разработаны общественным сознанием и «навязаны» судам биев как условие их бытия и деятельности. А что касается того, что усилиями римских юристов были введены в право отчеканенные, точные формулировки правовых норм и понятий, то следует иметь в виду, что казахское судебное право состояло из весьма тонких и кратких, содержательных и рифмованных установочно-правовых норм и понятий, удобных для запоминания и применения и в то же время не оставляющих места отступлению от них. Все это в определенной степени облегчает научную разработку проблемы о казахском суде биев. [8, с.223].
В основе природы суда биев и тех норм и понятий, определявших его деятельность и предназначение, лежали преимущественно ценностные нравственные нормы, предписывающие решать споры больше в контексте содействия формам жизни более человечной и мирной, исходя из понятий справедливости и беспристрастности судей, об их верности идеалам стабильности и единства этнокультурного социума. Понятия вещи и богатства ставились в казахском праве «Жаргы» и на суде биев на второй план после понятий о моральных основах самой жизни. Суд биев был более нравственный и более демократичный, а следовательно — и более народный. В этом плане суд биев был судебной системой общецивилизационного значения.
Постороннему и неосведомленному трудно поверить, что суд биев, более основанный на принципах высокой морали, мог формироваться и существовать в кочевом обществе казахов, считавшемся средневековым и пастушеским. Русский ученый-востоковед, профессор В.В. Григорьев, один из авторитетных исследователей истории, жизни и быта кочевых казахов, со знанием утверждал, что такое представление является заблуждением, и писал, имея в виду казахов: «Кочевой быт считают обыкновенно несовместимым с каким-либо значительным развитием экономическим и интеллектуальным. Но это едва ли основательно». По его мнению, пристальное изучение жизни казахов убеждает о наличии в ней нередко «замечательных явлений» [9, с.82]..
Обратимся теперь к имеющимся историческим литературным источникам. Заметим, что изучение Степного края началось поздно, только с начала XIX века, и относится к периоду его колонизации Россией. Русским ученым принадлежит приоритет в изучении средневековой политико-правовой истории казахского общества. В их трудах и описаниях встречаются места о «Золотом веке» законности и правосудия, о «светлых днях правосудия» в истории казахов. В числе первых исследователей истории Казахстана был А.И. Левшин. Он, будучи ученым-востоковедом, специально занимался сбором, изучением и анализом материалов, относящихся к истории и положению Казахстана. С этой целью он работал в Азиатских архивах Петербурга и Москвы, знакомился с текущими материалами, докладами и описаниями должностных лиц и представителей царского правительства, побывавших в «Степном киргизском крае», как тогда именовали Казахию. Он выезжал на места, побывал в одном из центров управления казахской Степью в г. Оренбурге, в сопровождении чиновников посетил кочевые стойбища ряда родов и аулов западной части Казахстана, завел близкое знакомство с рядом правителей и знатоков традиций, обычаев и истории местного народа. Это были 20-е годы XIX века. Итоги большой работы им опубликованыв труде «Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей», в 3 частях, в Санкт-Петербурге, в 1832 году. Этот труд принес ему мировую славу. Следует отметить, что А.И. Левшин придерживался общеевропейской и общерусской концепции об отсталости Казахского края и патриархальности быта его населения — кочевников. Однако это не мешало ему видеть и выделить некоторые особые приметы во внутреннем устройстве и в жизни казахов-кочевников, представлявшие незаурядные явления. К ним он отнес законность и правосудие, каким-то непонятным для него образом, достигшие в прежние времена, как он отмечал, «замечательного» уровня. Вот что он писал: «Было время, говорят благоразумнейшие из киргизов Меньшей орды, когда и наш народ жил в покое, было время, когда и у нас существовал порядок, были законы и правосудие. Сей Золотой век, о котором вспоминают они со вздохами, есть царствование знаменитого хана Тявки (Тауке, 1680 — 1718 гг. -период его ханства. — С.З.), который, если верить преданиям, был действительно в своем роде гений, и в летописях казачьих должен стоять наряду с Соломонами и Ликургами… Киргизы Большой и Средней Орд утверждают, что народные законы их гораздо древнее Тявки».
Упомянутый нами профессор В.В. Григорьев, которого современные исследователи считают наиболее компетентным исследователем ряда аспектов политической и культурной истории Казахстана, в своих трудах неоднократно возвращался к суду биев. В исследованиях он полагался не только на собрание архивных материалов в центральных государственных учреждениях Российского государства. В середине XIX века он около десяти лет возглавлял в г. Оренбурге царскую администрацию по управлению Западной частью Казахстана (состоял председателем Оренбургской пограничной комиссии — так именовалось в то время это управление).
Он овладел казахским языком, систематически общался со знатью и бывал в глубине степных регионов, и что наиболее важно, питал беспристрастное и уважительное отношение к кочевому быту, образу жизни и убеждениям местного населения. Можно утверждать, что Григорьев был глубок в познании и аналитическом обобщении политической и общественной организации внутренней жизни кочевников. Он был в курсе западных и российских публикаций, посвященных описанию восточной части Дешт-и-Кипчака — трех казахских жузов, — и критически относился к ним. В одной из своих работ, опубликованной после оставления государственной службы в Казахстане и когда автор занялся больше исследовательской работой, посвященной сравнительному анализу истории восточно-тюркских народов, и имея в виду при этом казахское общество, писал: «У киргизов (казахов. — С.З.) такое превосходное судопроизводство и такие порядки следственного и судебного процесса, каким могут позавидовать многие издавна цивилизовавшиеся народы». [10, с.347].
В этом же ключе писал и другой видный русский исследователь Л.А. Словохотов, много лет служивший в царской администрации в Казахстане, прекрасно владевший местным языком и скрупулезно изучавший быт, нравы кочевого народа, внутреннее управление и социальное устройство Степного края. Он считался высококомпетентным чиновником в казахских делах, написал специальную работу о правосудии в Казахии. По его мнению, многие опубликованные русскими авторами работы о законах в степи и бийских судах поверхностны и часто искажают действительность. Они написаны, по его словам, «в большинстве случаев прямо от руки, под первым непосредственным впечатлением. Эти труды сильно грешат субъективизмом оценки, что придает им характер скорее авантюризма, чем серьезной научной работы».Он дает весьма лестную характеристику судам биев, отчасти продолжавшим функционировать в кочевых регионах Казахстана даже в условиях русской его колонизации и введения ею новой системы чиновничьего суда. Ученый считал суд биев «оригинальным» и «народным» в том плане, что был близок, понятен и полезен народу, носил не обвинительный, а состязательный характер. «Народное судопроизводство киргизов (казахов. — С.З.), — указывал он, — гласно, публично, несложно, непродолжительно. Долгими годами своей жизни народ выработал своеобразную, но вполне понятную ему структуру судебных процессов, обойдя столь вредный бюрократический элемент». Правосудие в Степном крае, отправляемое биями, как автор считает, это «любимая народом и следовательно действительная судебная власть». Часто бывая в Степи, он записывал рассказы, былины и воспоминания старцев и знатоков о годах и событиях минувшей истории вообще, о суде и законности в особенности. Особое внимание он уделял судам биев: «Прислушайтесь, как киргиз (казах. — С.З.) поет про былые дни своей юрисдикции, помните, как тоскует его душа по утрате светлых дней народного правосудия»2. Все это почти совпадает с записями профессора В.В. Григорьева, писавшего о том, что в одной казахской легенде, передаваемой из поколения в поколение, которую из уст местного аксакала записал он, есть строки о том, что было в прошлые годы: «Когда бии, как ангелы, степь исходили и суд и расправу повсюду чинили, добро водворяя».
С середины, а в особенности с 70-х годов XIX века русское правительство, движимое интересами всесторонней колонизации Казахского края, перешло к активному его изучению, придавая особое значение вопросам внутреннего управления, правопорядка и судоустройству. Надо отдать должное тому, что среди царских чиновников, работавших не один год в органах колониальной администрации и привлеченных для выполнения ее задач, были довольно умные, компетентные деятели. Они докладывали по инстанции и писали о том, что управление в Казахской степи в большей части свернуто к правосудию, отправляемому биями, и оно представляет наиболее устойчивую структуру в общественной и политической жизни казахов, веками утвердившуюся в ней как символ власти и народности. Они полагали, что, не ослабив, не реформировав и не разрушив правосудие биев, нельзя будет успешно вводить в Степи на его место новую систему управления, выгодную для колониальных властей и полностью подчиненную им. Один из них — И.А. Козлов, служивший в Акмолинском областном правлении, в докладной записке писал: «Прежде всего киргизский (казахский. — С.З.) суд — народный суд, понимаемый в том смысле, 1) что решения его основываются на народных юридических обычаях и 2) что органы его — бии выбираются народом из своей среды. В сознании народном звание бия принадлежит тем немногим, которые, отличаясь безукоризненной честностью, с природным умом соединяют глубокие познания в коренных обычаях народа». Другой осведомленный чиновник Г. Загряжский, после пятилетней службы в администрации Туркестанского края, так подытожил свое видение по поводу правосудия биев в Казахской степи: «Киргиз (казах. — С.З.), известный по своему уму, безукоризненной нравственностью, справедливости, опытности в киргизском (казахском. — С.З.) судопроизводстве, а следовательно и в знании киргизских (казахских) обычаев, на основании которых производится суд и расправа у киргизов (казахов), именуется бием».2 В одной опубликованной безымянной записке, видимо, автором, служившим в колониальной администрации по Тургайской области, а затем в Министерстве внутренних дел России, имеются строки о законах Тауке хана (начало XVIII века) и о судах биев: «Законы эти ни тогда, ни позже не были записаны, но хранителями их, истолкователями и проводниками в сознании народа являлись умудренные опытом и пользовавшиеся всеобщим уважением и известностью бии». Он приводит отрывки из стихов, получивших распространение среди казахов, в которых выражена тоска народа: «…Вы, старые бии, положившие за народ свою душу; о бии, где вы теперь?».3 С. Масимов, несший службу в Казахстане в конце XIX века, когда позиции и политика колонизации царского правительства здесь достаточно окрепли и изменили систему внутреннего управления в Казахстане, с досадой указывал: «Значение биев пало, благотворное влияние народного суда ослабло и немалое число биев осталось без занятия и средств… Прекрасное народное учреждение падает, а с ним исчезает и понятие о правде и справедливости». Об этом писали и другие беспристрастные русские чиновники. Так, А. Зуев называет биев «мудрейшими и достойнейшими». По его мнению, казахский суд биев был «столь же чист и правдив, как и сама жизнь». Несмотря на прошедшие века и годы, когда бии-судьи занимали приоритетное положение в казахском обществе и в казахских ханствах, по словам автора, «в современном киргизе (казахе) крепко живут еще светлые предания этого прошлого: делясь ими, он всегда готов приправить свой рассказ то глубоким и тяжелым вздохом, то такими хорошими словами, от которых станет грустно, и не ему одному». [11, с.167].
Приводя восторженные отзывы о судах биев со стороны не только русских ученых, в большинстве своем служивших в столичных органах, ведавших азиатскими делами и проводивших колониальную политику в Казахстане, но вместе с тем со стороны немалого числа рядовых чиновников, состоявших в органах царской администрации в Казахии, еще раз убеждаешься, насколько оправдано утверждение профессора В.В. Григорьева, русского ученого-востоковеда, воспитанного в европейской культуре, о том, что суду биев могли бы «позавидовать многие издавна цивилизовавшиеся народы». Особый интерес представляют мысли, оценки и высказывания крупных, видных деятелей национальной культуры, особенно тех из них, живших на рубеже двух веков — XIX и XX, когда не только была свежа народная память о правосудии биев, столь мощно запечатлевшееся в ней, но и еще были живы отдельные последователи «старых» биев, пытавшихся сохранить безвозвратно ушедшую, но памятную историю. Поэтому их взгляды весьма ценные, можно сказать, вдвойне ценные в том плане, что они были современниками отдельных старых биев, а также системы судебной власти царской России и Советского государства.
Чокан Валиханов (1835 — 1865), выдающийся казахский ученый, о котором русский востоковед, академик Н.И. Весе-ловский в 1904 году писал: «Русские ориенталисты единогласно признали в лице его феноменальное явление», оставил прекрасные записи о судах биев. В объемной статье «Суд в древней народной форме», подготовленной для российской администрации в Казахстане, есть изумительные места об особенностях развития казахского общества и достоинствах суда биев. Вот что было сказано в ней: «Народ наш имеет богатую и не лишенную поэтических достоинств замечательную литературу, более близкую к индогерманскому эпосу, чем к восточным произведениям этого рода. Наконец, что всего важнее, формы нашего общественного развития находятся в том самом безыскусственном периоде, когда они представляют наибольшую аналогию с результатом высшего, культурного развития». В качестве одной из таких общественных форм в жизни казахов, оцениваемых им на уровне «высшего культурного развития», под которым имеется в виду европейское, по его словам, является суд биев. Он указывал: «Бии формально никем не избираются и формально никем не утверждаются, значение их основано на частном авторитете, который приобретают они так же, как в Европе поэты, ученые и адвокаты. Шекспир и Гете считаются всеми за великих поэтов, но именно гениальность их основана не на декретах правительств и не на формальных выборах народа». Не трудно усмотреть, что выражение «именно гениальность» относится и к судам биев. Важно еще то, что, по убеждению Чокана Валиханова, суд биев и к середине XIX века остался таким, каким он был «за тысячу лет до нас», а изменяющиеся внутренние и внешние факторы «не могли изменить его древних и простых форм». [12, с.76].
Мудрец и знаток законов Степи, выдающийся казахский поэт Абай Кунанбаев, живший во второй половине XIX и в начале XX веков, когда еще кое-где, особенно в глубине Степи, доживали свой век последние представители прежних биев-судей, память народа о которых не ослабла, особенно на фоне российского суда, задумал и пытался взять на себя роль общественного народного суда и тем самым облегчить положение хотя бы однородичей от расправных угнетений местных чиновников, в том числе и «новых биев». Он не стал противиться настояниям одноаульцев быть бием-судьей в их спорах. Он стал демонстрировать народность и демократичность «древнего» суда, отправляемого биями, и тем самым приобрел широкую известность как мудрый, справедливый судья-би. Избирается он тобе-бием (старшим, верховным бием) в сложных публичных судебных процессах. Его решения и судейский авторитет были очень популярными в народе. На сегодня известны около полусотни его постановлений, вынесенных им в процессе судоразбирательств по «древним» правилам. Некоторые из них имели значение судебного и жизненного прецедента для последователей — «народных» судей и либеральных правителей. Сохранились подлинные его записи о судах биев. «Да, безусловно, — писал Абай, — наши предки уступали теперешним людям в образованности, учтивости, ухоженности и опрятности. Но обладали они двумя достоинствами, которых у нас теперь нет». По его мнению, первое достоинство — это суды биев — «они решали споры, управляли жизнью общества». К судье-бию как к «всеобщему избраннику… относились к нему с должным почтением, слушались и неукоснительно повиновались, тогда и влиятельные лица не переступали пределов благоразумия». Второе достоинство предков — «люди свято берегли и дорожили единством». В те времена, как указывал Абай, «благородный дух общности и радение о чести были обеспечены людской стойкостью, совестливостью, доблестью. Мы лишились их». На вопрос о том, что из себя представляли казахские бии как судьи, Абай отвечал: «Не всякому под силу вершить правосудие. Чтобы держать совет, как говорится, на «вершине Культобе» (имеется в виду совет биев при Тауке хане, XVII век), необходимо знать своды законов, доставшихся нам от предков — «Светлый путь» Касым хана, «Исконный путь» Есим хана, «Семь канонов» Тауке хана».
Образованнейший интеллигент, просветитель, один из самых активных борцов за свободу и независимость казахского народа Ахмет Байтурсынов (1873 — 1938) одну из своих статей, написанную до Октябрьской большевистской революции 1917 года, озаглавил «Прежние справедливые би». Она была напечатана в условиях царской цензуры в годы, когда подвергался гонениям за критику политики и реформ колониальной царской администрации в Казахстане. Поскольку его высказывание о бийском суде авторитетно и весьма выверено, мы решили привести его несколько пространно. Вот что он писал о суде биев, существовавшем до прихода в Казахстан царских колонистов: «То, что мы называем народным судом, — это есть правосудие, основанное на казахских законах. Это правосудие в руках прежних биев было настоящим «лекарством», лечащим всевозможные недуги казахов, а теперь оно в руках современных биев (речь идет о биях, назначаемых царским правительством. — С.З.) не только не стало «лекарством», — оно стало отравой. До введения устава 1822 года (законодательство России, по которому была отменена ханская власть в Казахстане. — С.З.) казахи сами творили свое правосудие и справлялись со своими ослушниками. Тогда бии не избирались, правосудие осуществлялось биями по выбору народа. Стороны сами являлись к бию, просили его суда. Правосудие бия было справедливым, и никто не помышлял его оспорить. Такие казахские бии, за отдельными исключениями, не выносили неправосудных решений». [13, с.26].
Каныш Имантаевич Сатпаев (1899 — 1964), первый Президент Национальной Академии наук Казахстана и в течение более 20 лет ее возглавлявший, крупнейший ученый-геолог и знаток истории культуры казахов, одну свою раннюю статью, написанную будучи студентом Томского университета, назвал «У бия совесть, достоинство и знание сорока мужчин». В ней он казахских биев характеризует как лиц особых и заслуживших благодарность народа «за правдивые слова и решения на основе справедливых законов». По его словам, в казахском обществе бия ценили и ставили выше, чем самого хана. Правители-ханы, несмотря на то что они происходили из могущественной династии Чингисхана и представляли в основе многочисленную клановую когорту, они не только должны были считаться с влиянием и авторитетом биев в обществе, но и без опоры на них становились бессильными: «Бии были опорой ханской власти. Хан без биев не заслуживал уважения. Хан предвидящий отправляет свою власть вместе с умудренными биями, уважаем народом, незабываем и оставляет свое имя в истории».Последующие поколения, жившие после эпохи доминирования и славных дел биев-судей, в том числе и современное, не перестают восхищаться и гордиться ими как знаковым олицетворением лучших традиций в истории интеллектуальной и политической культуры казахов.
