Какова специфика проблем, возникающих в контрактных отношениях? В Лекции 5 уже говорилось, что контракт не полон и быть полным не может, ибо невозможно предвидеть все обстоятельства, да и сам человек никогда не может определить свою позицию совершенно точно. Для ее определения он должен четко знать свои преференции (self-preferences) и два рода ценностей (values) – ценность обмениваемого предмета для него самого, которую он знает точно, и для его контрагента, которую он знает предположительно. Допустим, покупая яблоки, он более или менее точно знает, что его ценность V составит 5 руб. за 1 кг яблок (это максимальная сумма, которую он готов за них отдать).
Хотя это довольно сильная предпосылка – ведь очевидно, что, выходя на рынок, человек абсолютно точно не знает той ценности, которую он придаст в окончательном виде предмету, за который собирается торговаться. Чтобы определить цену, ему необходимо иметь представление о позиции своего партнера в торговле.
Процедура торга (bargaining process), предшествующая заключению контракта, состоит в том, что человек пытается на основе более или менее точно известной ему собственной позиции и предполагаемой позиции партнера по сделке выйти на равновесную цену. Насколько точно он может предполагать, что ему известна ценность продукта, который он хочет приобрести? Во всех ли случаях он может сказать, сколько готов за него заплатить? Это проблема стабильности предпочтений (stability of preferences).
По всем ли позициям они у человека есть? По каким позициям, по каким сделкам гипотеза стабильных предпочтений может быть подтверждена точно?
Скажем, покупая автомобиль, вы, скорее всего, представляете, сколько готовы за него отдать, потому что автомобиль четко соотносится с вашим доходом, составляет весомую его долю. По всей вероятности, на рынке вы будете торговаться с поставщиком (особенно сегодня, когда рынок в значительной степени контролируется покупателем), однако вы более или менее четко представляете ту максимальную цену, которую способны заплатить, – 12000 $, или 10000$, или 5000 $.
А когда вы выходите на рынок купить яблок, вряд ли у вас будет четкая ценовая позиция, что вы можете их купить только по 5 руб. за 1 кг и не дороже. Здесь на вашу позицию может повлиять цена яблок на рынке. Увидев, что их цена выше предположенной вами, вы попытаетесь пересмотреть свою стратегию, переопределить свою позицию, для чего еще раз припомните все, что вам надо купить (хлеб, тетради, книги, и т.д.), и решите, стоит ли вам покупать яблоки по 6 руб. за 1 кг, или лучше вообще отказаться от их покупки и перераспределить эту часть стоимости на что-нибудь еще. Данная проблема вполне реальна. Сейчас нередко можно встретить старушку, которая рассуждает вслух, что вот этот продукт на 1 руб. 20 коп. подорожал, и теперь она не сможет его купить. Т.е. у нее спрос, допустим, на те же яблоки относительно эластичен, и повышение цены может привести к его выпадению.
Общечеловеческие ценности в самопознании – Самопознание. «Изучаем ...
... тем самым принести пользу не только нашему государству, но и всем людям на земле». На уроках самопознания ... формировать нравственные представления и понятия о ценностях. «Самопознание» - это уникальный предмет, обладающий бесценными ... не хотят учиться. Но также мы знаем, что изначально все дети любознательны, стремятся ... жизнь своей мечты. Невозможно быть по-настоящему счастливой без стремления научиться ...
Итак, повышение цены способно оказать воздействие на вашу первоначальную оценку, если цена составляет маргинальную долю от вашего дохода. В этом случае вы можете маргинальным образом адаптироваться к изменению цены на рынке, изменив свою запросную позицию. Проблема изменения преференций в процессе рыночной торговли анализируется в теории преференций. Это слишком отдаленная от нашего курса, слишком сложная сама по себе проблема, поэтому представим, что она относительно фиксирована.
Однако не фиксирована другая проблема, а именно проблема реальной ценности яблок для продавца. Т.е. вам необходимо понять, до каких пор вы можете с ним торговаться. Рассмотрим простейший пример, когда покупатель и продавец, имея четкое представление о собственных преференциях, гадают о позициях друг друга. В этом примере выполняются следующие условия:
1) партнеры точно знают о предельной ценности (и, соответственно, о предельных затратах) обмениваемых продуктов для себя и не выдают сразу эти данные друг другу;
2) партнеры имеют определенные предположения об оценках другой стороны;
3) партнеры имеют определенные предположения о распределении вероятностей этих оценок.
Таблица 1.
|
Seller’s estimation’s about buyer’s position |
Buyer’s estimations about seller’s position |
|
|
0$ p=0.8 |
2$ p=0.2 |
|
|
1$ p=0.2 |
TR |
No TR |
|
3$ p=0.8 |
TR |
TR |
Предположения покупателя о позиции продавца таковы: в первом случае он считает, что товар (яблоки) продавцу ничего не стоит (0 $), во втором – что его товар стоит 2 $. При этом вероятность данных исходов равна, соответственно, 0,8 и 0,2. Т.е. в 80 % случаев покупатель предполагает, что яблоки продавцу вообще ничего не стоят. «Он собрал их в своем саду. Ему лень с ними стоять на рынке. Они для него обладают нулевой ценностью, поэтому его устроит любая цена, которую я предложу», – рассуждает покупатель. В 20 % случаев он предполагает, что яблоки продавцу все-таки что-то стоят, и тот будет за них торговаться. Продавец же считает, что в первом случае покупатель отдаст за яблоки 1 $, а во втором – 3 $. Соответственно, вероятность этих исходов – 0,2 и 0,8. В результате, лишь в одном случае их четырех обмена не произойдет (эта клетка обозначена «No TR» в Таблице 1), а в остальных случаях обмен состоится (клетки с обозначением «TR» в Таблице 1).
Если партнеры (продавец и покупатель) достаточно быстро обмениваются своими предположениями и честно отстаивают свои позиции, то проблемы не возникает – уже вскоре они выясняют резервные цены друг друга. Однако на самом деле рынок сложнее, так как люди пытаются пользоваться тем, что партнеры не знают их резервной цены.
Допустим, это не массовый рынок, и продавец с покупателем действительно встретились только вдвоем и начинают торговаться. Если при этом они будут завышать свои требования к обмену, сфера «No TR» начнет прогрессивно распространяться, захватывая случаи, которые прежде оптимизировались на основе простого обмена и входили в сферу возможной торговли («TR»).
Вследствие подобной стратегии сделки либо будут срываться (люди будут отказываться от них), либо станут неэффективными. Данная схема вполне реальна – ситуация обмена единичными товарами не на массовом рынке чаще всего приводит к тому, что сделка срывается или она не эффективна. Классической сделкой такого типа является купля/продажа предметов искусства: у продавца товар единичный, в силу чего он не может ориентироваться на сигналы, которые дают другие сделки, и его цены не стандартизованы (он не берет цену, а сам ее производит, т.е. он – не price-taker, а price-maker).
Что же касается массового рынка, то (хотя полная информация, соответствующая эффективному обмену, не достижима нигде) на нем возникают специфические механизмы погашения некооперативного поведения, которые делают сделку, во-первых, возможной и, во-вторых, относительно эффективной. Рассмотрим эти механизмы.
ПРОБЛЕМЫ, ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ КОНТРАКТУ (ПРОБЛЕМЫ EX ANTE)
Контракту свойственны два типа проблем: ex ante и ex post. Проблемы ex ante связаны с тратами, которые совершаются до заключения сделки и в процессе заключения сделки, т.е. пока контракт не реализован.
ПРОБЛЕМА ФОНОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
Прежде всего , к ex ante проблемам в теории трансакционных издержек относится одна, которая не входит в теорию контрактов. Это наличие затрат, имеющих место до контракта. Они связаны с накоплением фоновой информации. Человеку необходимо ориентироваться во внешнем мире, он должен выработать для себя стратегию, что ему покупать, во что инвестировать, т.е. какие именно контракты ему стоит заключать. Для этого ему требуется постоянно приобретать фоновую информацию. Последняя относится не к предмету данного контракта, а к определению стратегии выбора из набора возможных контрактов.
К теории же контракта начинают относиться те затраты и проблемы их минимизации (механизмы их минимизации), которые следуют уже после накопления фоновой информации. Разберем эти проблемы.
1. ПРОБЛЕМА ТОРГА (BARGAINING)
На что вообще тратит хозяйственный агент – предприятие или отдельный человек – средства в процессе торга?
1) На накопление целевой информации , которая отличается от фоновой. Целевая информация – это информация о предмете торга, т.е. о цене данного товара на тех или иных рынках, о его стандартной цене и причинах отклонения от нее, об альтернативных возможностях приобретения этого товара нестандартным путем (не на рынке).
Подобная информация позволяет решить, например, следует ли заказать подъемный кран на другом заводе, или выгоднее сделать его на своем.
2) На определение открытой и резервной позиций возможных контрагентов по торгу , что дает возможность сфокусироваться на одном участнике торга и уже с ним вступать в переговоры.
на первом этапе торг
на втором этапе торга
3) На саму процедура торга. Имеются в виду не просто затраты на покупку сельтерской воды. Здесь затратен также сбор некоторой информации при выработке «bargaining position» (позиции, с которой ты будешь торговаться) и определенной стратегии ведения переговоров с целью давления на партнера. В литературе рассматривается несколько стратегий ведения переговоров. Я бы выделил две:
- открытую стратегию, когда ты не скрываешь своей реальной позиции, реальной оценки (в большинстве случаев такая стратегия приводит к успеху);
- закрытую стратегию, когда ты видишь свое явное преимущество по совокупности некоторых факторов и можешь попытаться получить некоторый «избыток торга» в результате торговли.
Из вышеперечисленных затрат складывается стоимость торга. Теория торга предполагает целый ряд возможностей для сокращения этих затрат.
2. ПРОБЛЕМА ИЗМЕРЕНИЯ
Она возникает на уровне оформления сделки (contract design).
Издержки измерения (measurement costs) обусловлены бесконечностью качеств товара, которые можно измерить. Любая проблема издержек измерения, любая проблема стратегии измерения тех или иных качеств того или иного товара связана с тем, что человек огрубляет свою позицию из-за невозможности измерить все. Он не может абсолютно измерить даже необходимые качества приобретаемого или продаваемого им товара – он должен остановиться в какой-то момент. Проблема приближения или огрубления в измерении имеет совершенно определенное экономическое выражение: человек должен остановиться там, где стоимость измерения начинает превышать ожидаемые им выгоды. Фактически здесь имеют место два рода проблем: кто измеряет и как огрубляет измерение. В большинстве случаев издержки измерения минимизируются через определенные институциональные механизмы.
Прежде всего выделяется несколько типов товаров, которые определяют те или иные формы минимизации издержек измерения:
- товары экспериментальные, качество которых можно испытать, только начав ими пользоваться;
- товары инспекционные, качество которых можно испытать до их приобретения;
— а иногда и товары, которые могут подвергаться только доверительному измерению. Для измерения их качеств покупатель вынужден обращаться к кому-то из-за невозможности измерить их самому, ибо на это измерение у него уйдет б о льшая часть жизни или непомерно большие средства, что уничтожит всю ценность этого товара.
Понятно, что качество экспериментального товара покупателю достаточно легко измерить, и продавцу тратиться на его измерение особого смысла нет. Тем не менее, он должен каким-то образом гарантировать покупателю, что тот приобретает товар нужного ему качества. Обычно это делается через механизм гарантии, а именно: продавец гарантирует покупателю, что в случае, если проданный им товар не будет обладать определенными перечисленными качествами, он его обменяет или выплатит за него покупателю оговоренную заранее сумму.
Другой тип сокращения издержек измерения – продажа блоками, когда продается определенный набор, из которого покупатель не может выбрать какой-нибудь один предмет, а должен покупать набор целиком.
Существует проблема доверительных издержек измерения, встречающихся очень часто и обусловленных необходимостью для покупателя приобрести за некоторую или нулевую цену (no costs) кого-то, кто за него измерит качество приобретаемого им товара.
В потребительской практике, как правило, имеют место механизмы погашения или снижения издержек измерения, связанные либо с гарантированием, либо с ситуацией сигналов. Сигналы – это определенная информация, как бы знак, который вешает на себя тот или иной участник процесса торга. Данный знак призван свидетельствовать о качестве его товара. Та же реклама есть определенный сигнал. Очень часто встречается сигнальная информация при найме на работу. Вопрос в том, что должны погашать сигналы.
3. ПРОБЛЕМА НЕБЛАГОПРИЯТНОГО ОТБОРА
Проблема неблагоприятного отбора, как уже говорилось ранее, обусловлена необходимостью экономить на издержках измерения. Она порождается неполнотой информации и ее огрублением – условно говоря, отказом от (n+1)-го измерения. Очень часто проблему неблагоприятного, или негативного отбора называют проблемой предконтрактного оппортунизма. У меня лично это вызывает некоторые возражения, ибо оппортунизм предполагает осознанное желание выиграть за счет своего контрагента (нанимателя, покупателя, страховой фирмы и т.д.).
Adverse selection возникает при наличии распределения по качеству, закрытого для потребителя. Когда в качестве условия сделки выдвигается минимальный набор измеряемых параметров, полученная в результате выборка чаще всего будет хуже ожидаемой. Она не будет средней, она сместится в сторону худшего набора параметров, которые не учитывались примененной классификацией, что можно элементарно показать даже не на модели, а на обычном примере.
Скажем, вы нанимаете на работу исключительно выпускников Оксфорда и Кембриджа, т.е. осуществляете отбор по одному вроде бы очень хорошему показателю (Кембридж и Оксфорд – известнейшие учебные заведения).
Но в таком случае вы просто гарантированы, что к вам на работу поступит худшая часть выпускников данных университетов! Ведь вы не ввели такой критерий, как качество диплома, а дипломы бывают первой, второй и третьей степени. И обладатели дипломов первой степени наверняка пойдут в организации, где будут отбирать выпускников, например, по способности решать математические задачи, а оставшиеся (с дипломами третьей степени) пойдут к вам.
С неблагоприятным отбором можно бороться по-разному. Например, можно прописывать полный контракт, т.е. контракт, который предусматривает все ситуации, способные возникнуть. В торговле недвижимостью, скажем, очень распространены контракты, где делается попытка описать все возможные недостатки, которые у дома могут появиться, и соответствующие виды компенсации ущерба покупателю, нанесенного продавцом. Можно использовать механизм гарантий, что и происходит очень часто. Гарантия – это некие заложенные заранее трансакционные издержки продавца, связанные с тем, что он обязуется, если товар не соответствует тем или иным формально заявленным в контракте параметрам, забрать его назад, чинить за свои деньги, менять и т.п. Можно прибегнуть к третейскому суду или к третьей стороне в качестве арбитражной инстанции. И т.д.
Принцип неблагоприятного отбора характеризует скорее некий стихийный оппортунизм. Чаще всего он проявляется в сфере страхования, где и возник сам термин «adverse selection». Всякой страховой компании важно определить некий уровень страховых платежей. Например, рассчитывая, что есть некая выборка людей со средней склонностью к заболеваниям, компания предлагает этот страховой полис на открытом рынке, а в результате склонность к заболеванию у большинства застраховавшихся людей оказывается выше средней. И для страховой компании необходимо определить это смещение в худшую сторону (т.е. возникающий неблагоприятный отбор) и пути борьбы с ним, для чего она либо повышает цену страхового полиса, либо все более и более тщательно измеряет здоровье людей, желающих застраховаться (страховая компания может это делать сама или требовать от людей справок из больницы, и т.д.).
Однако измерения затратны и для измеряющего, и для измеряемого, и усложнение процедуры отбора за счет измерений ведет к ограничению выборки – ведь страховку, связанную с длинной процедурой оформления, естественно, захочет получить меньшее число людей (они не захотят нести эти издержки).
Но и при повышении цены страхового полиса, когда риски гасятся ценой, будет то же самое. Итак, число желающих застраховаться уменьшится в любом случае, потому что цена страховки так или иначе (косвенно или прямо) возрастет.
В реальной жизни проблема adverse selection не всегда решается простыми способами. Зачастую она решается через процедуру рационирования.
Процедура рационирования
Понятие «рационирование» появилось в связи с исследованием поведения банков при предоставлении кредита. Неблагоприятный отбор в подобных контрактах описать очень легко, и он многократно описан в литературе. Рассмотрим пример.
Банк имеет выборку из двух потенциальных заемщиков, один из которых предлагает вернуть 110 % годовых, другой – 140 % годовых. Если банк установит между ними среднюю (125 % годовых), то, кажется очевидным, что в сделку он вступит со вторым банком. Однако в силу несовершенства информации, ее закрытости банки боятся клиентов, согласных брать кредиты под большие проценты. В данном случае банк с вероятностью 50 % получит эти 140 %, но с той же вероятностью 50 % он получит 80 % (т.е. он «прогорит», это рискованный бизнес).
Поэтому он не готов идти на такого рода условия. Как он себя ведет? Стандартное решение – просто повысить цену кредита до 140 %. Однако это решение не проходит не только из-за сокращения объема, но и из-за возрастания риска данной сделки при таком сокращении. Вместо этого банк пытается удержать ставку 10 % и ориентироваться на тех клиентов, которые приходят с первым предложением.
Это и называется механизмом рационирования кредитов, потому что здесь нет равновесия (спрос равен двум кредитам, а предложение – одному).
Банк начинает по некоторым процедурам отбирать тех, кому он предоставит такой кредит, хотя спрос на него, повторяю, выше, если исходить только из одного стандартного, казалось бы, параметра. При этом условия предоставления банком кредита – текучие. Т.е. банк оставляет за собой право адаптировать их в процессе переговоров в зависимости от того, насколько клиент окажется открытым и допустит банк к информации, с которой последний посчитает нужным ознакомиться, как то: состояние производственных запасов клиента, возможная его задолженность (не грозит ли ему арест имущества), ситуация на рынках, где предполагается использовать данный кредит, и т.д.
Обычная для банка процедура рационирования в значительной степени универсальна для предоставления финансовых услуг. Но она не является прерогативой только финансовых институтов. Предпосылки для нее возникают везде, где имеет место отсроченный платеж, когда наш доход оказывается зависим от вероятности успеха нашего контрагента. Продавцы услуг вынуждены переходить к рационированию из-за боязни риска, связанного с отсроченностью платежа. Например, инвестиции в любые НИОКР – это чаще всего процедура рационирования; вложения в НИОКР никогда не определялись по максимальной запрашиваемой ставке.
Процедура рационирования применяется также в ряде имеющих экономическое значение, но не денежных сделок, например, при усыновлении. Стандартной процедурой здесь мог бы стать аукцион, на котором будущие родители детдомовского ребенка определялись бы по принципу: кто за него больше даст. Но при такой процедуре есть риск, что ребенок попадет в плохие руки. Поэтому используется процедура рационирования – будущих родителей, с точки зрения способности их быть таковыми, изучает специальная комиссия, в состав которой входят психологи, педагоги, медики, и выбирает она не только по формальным параметрам, типа семейного дохода и занимаемой семьей жилплощади.
Любое стремление к равновесию интуитивно. Люди всегда ищут оптимум. Но процедура рационирования отличается от просто выставления каких-либо дополнительных условий тем, что список этих условий открыт. Иными словами, ты до торга выставляешь два условия, допускаешь людей к торгу, а потом индивидуально каждому выставляешь еще условия (одному – семь, другому – десять).
Ты сам, в конечном счете, принимаешь решение обмениваться или не обмениваться с партнером на этих формальных условиях. Именно в этом отличие процедуры рационирования.
А имеет ли элементы процедуры рационирования отбор в высшие учебные заведения? Ясно, что собеседование – это процедура рационирования, ибо отбор открыт. Можно сказать, что в письменном экзамене условия конечные, но нельзя сказать, что устные экзамены – не процедура рационирования. На самом деле это некий внутренний отбор, потому что преподаватель устанавливает некий внутренний план, понимая, что не может всем поставить пятерки, что должен как-то сгруппировать абитуриентов. Это и есть внутренняя процедура рационирования. Ведь очень часто на устном экзамене преподаватель не может задать всем одинаковые вопросы, а, следовательно, это уже неодинаковый критерий.
Когда еще применяется процедура рационирования, кроме как при отсроченном платеже? Т.е. все ли товары, которые мы можем покупать, внося за них всю сумму сразу, не подвержены процедуре рационирования?
Например, я продаю микрофон за 1000 руб. Есть пять человек, готовые его купить за эту сумму. Микрофон один, цены я не повышаю. Почему я не могу повысить на него цену, скажем, до 1600 руб., за которую самый богатый и самый жаждущий из претендентов его купит? Будет ли рациональным такое мое поведение и, если да, то в каких случаях? Конечно, один микрофон – пример неудачный, ибо трудно представить, что я откажусь от аукциона при заключении контракта. Но вообще когда возникает очередь? Так, если мы сделали вложения в автомат, зафиксировали цену, то нам дорого ее менять и проще продать как бы с убытком для себя. В действительности, это будет вполне равновесная цена, т.е. локально не равновесная, но глобально равновесная.
А когда все-таки в массовом порядке будет выгодно фиксировать цену, и будет ли ситуация с фиксацией цены крупной фирмой политикой рационирования? Обычно в какой-то момент на каком-то рынке цена, по которой эта фирма может продать свой товар (т.е. равновесная цена), оказывается выше объявленной, и, тем не менее, фирма не меняет цену. Т.е. имеет место стандартизация цены, свойственная, как правило, фирме, организующей торговлю непосредственно от себя. Тем самым фирма преследует две цели. Во-первых, это определенная сигнальная политика с ее стороны для покупателей, что данная фирма их уважает и старается держать низкую цену на свой товар. Во-вторых, если фирма торгует от себя, то это еще и попытка не допустить оппортунистического поведения продавцов, ибо при плавающей цене они обязательно будут обманывать фирму, продавая товар в свою пользу.
4. ПРОБЛЕМА ИНВЕСТИЦИЙ В СПЕЦИФИЧЕСКИЕ АКТИВЫ И СПЕЦИФИЧНОСТИ АКТИВОВ
Вначале введем некоторые определения. Что такое «инвестиция»? Инвестиция – это такая затрата денег или других ресурсов (корректнее сказать просто: затрата ресурсов), которая имеет своей целью не удовлетворение потребностей, а создание условий, способствующих получению в будущем определенного потока благ и услуг. Уточняю: именно «потока». Инвестиция не предполагает возврат взамен затраченных ресурсов чего-то другого – иначе любая покупка считалась бы инвестицией.
На самом деле покупка бутылки водки за 20 руб. тоже будет инвестицией. Я недавно прочел на одной такой бутылке, что потребление водки в умеренных дозах приводит к поднятию настроения и улучшению отношения к окружающему миру. А это, несомненно, облегчает контрактные процедуры. Следовательно, приобретение данной бутылки можно рассматривать, как инвестицию, но не в саму бутылку, а в человеческий капитал, подразумевая под ним не тело человека, а производительность его труда. В человеческий капитал можно инвестировать, и растя ребенка или приобретая образование. Если же вы просто кормите какого-то человека, то сложно сказать, насколько это является инвестированием в человеческий капитал, ибо у вас нет твердой уверенности, что вы будете использовать этого человека в будущем.
Что предполагает специфичность активов и как она определяется? Кстати, понятие «специфичность» вовсе не обязательно связано только с производственными активами. Вполне возможна, скажем, специфическая потребительская ценность. Активы – это то, что создается в результате инвестиций. Специфичность актива предполагает, что любое следующее, альтернативное его использование заведомо хуже, чем то использование, для которого он был создан. Уровень специфичности актива определяется той долей ценности, которую актив теряет в результате его лучшего альтернативного использования. «Коспециализированные (или связанные) активы» («cospecialized assets») – это парные специализированные активы, специфичность которых задается их связанностью друг с другом. Например, это – железная дорога и рудник (или завод), продукцию которого она вывозит; доменное и мартеновское производство.
Hold-up Problem.
Что такое «hold-up problem»? У нас есть выражение «попался на деньги». Классический пример тому – фирма нерасчетливо вложилась в специфические активы, и потом из нее вьют веревки.
В книге Милгрома и Робертса разобран случай с корпорацией «Дженерал Моторс», которая в 20-ые гг., когда она только формировалась как мощный холдинг, предложила Кузовному бюро Фишера построить встык с ее сборочным заводом завод кузовов, чтобы минимизировать транспортные издержки. Фишер долго думал и отказался, хотя спрос на его продукцию был бы обеспечен. Он испугался именно hold-up problem. Он понимал, что, специфицировав свои вложения в фонды корпорации, он станет зависим от нее. А в подобной ситуации тот, кто диктует условия, может практически если и не обанкротить, то свести к голодному минимуму прибыль своего партнера, которая обеспечит ему лишь выживание.
Свяжись они таким образом друг с другом, их активы стали бы коспециализированными. Их взаимная ценность заключалась бы в том, что они рядом. А если бы они позже почему-либо разорвали отношения, «Дженерал Моторс» начала бы покупать кузова у других предприятий, расположенных не так близко, и ее транспортные расходы возросли бы; Кузовное бюро Фишера тоже стало бы искать иных потребителей своей продукции; но кто бы тогда пострадал больше при прочих равных условиях? Конечно, Кузовное бюро Фишера.
Дело в том, что, во-первых, стоимость assembling plant «Дженерал Моторс» в то время составляла 2 млрд. $, а Кузовного бюро Фишера – 0,5 млрд. $. Следовательно, для «Дженерал Моторс» наложение на ее стоимость дополнительных стоимостей (скажем, 0,2 – минимизированные транспортные издержки) значило бы меньше, чем для Фишера.
Во-вторых, Фишеру предлагали построить завод, адаптированный к огромному сборочному заводу «Дженерал Моторс». В этом случае заводские линии Фишера были бы специализированы к выпуску кузовов для большого количества стандартных автомобилей. Продать на открытом рынке кузова с этой технологией Фишеру было бы трудно. Если он действует на открытом рынке, ему выгоднее иметь три маленьких заводика, легко адаптирующихся к разным мелким заказам. А как только он построил большой завод, адаптированный к обслуживанию массовой стандартной продукции крупнейшего предприятия, он уже к нему привязан. Он, конечно, может производить кузова и для других заводов, но это предполагает очень значительное, зачастую непосильное переоснащение производства.
Например, с таким кардинальным переоснащением не справилась наша легкая промышленность. В СССР она была коспециализирована с Советской Армией, что ее и сгубило. Она, пожалуй, первой из всех стала неконкурентоспособна (особенно, швейная, камвольная и т.д.), и тому были две причины. Первая причина – огромность предприятий, которые были крайне неповоротливы и очень трудно поддавались переоснащению. Ведь эти предприятия в советское время, главным образом, шили гимнастерки и шинели (для этого их и строили).
А как только военные заказы, которые держали на плаву и делали рентабельными эти предприятия, кончились, выяснилось, что альтернативно – на рынок – они работать не могут. Вторая причина – качество выпускаемой продукции. Надо сказать, наша швейная промышленность начала хиреть уже в советское время при Л.И. Брежневе (ее вытесняли те же румынские товары), а ныне она стала абсолютно неконкурентоспособной по качеству, ибо привыкла ориентироваться на качество, задаваемое военными, гораздо более низкое по своей природе.
Вот что означает специфичность активов и ситуация « hold-up».
Реляционные контракты.
В реальной экономике, чтобы преодолеть ситуацию hold-up, фирма, которой необходимы специализированные активы, сама делает в них инвестиции. А если сделать эти инвестиции по тем или иным причинам в рамках одной фирмы невыгодно или невозможно, то возникают отношения вертикальной интеграции. Вообще, они образуют костяк любой промышленности. В той же российской промышленности вертикальная интеграция очень велика.
Подобного рода холдинги взаимоувязаны. В них, как говорит Уильямсон, господствуют реляционные (отношенческие) контракты, т.е. контракты, предполагающие долгосрочные отношения между совершенно независимыми партнерами, которые ориентированы на их поддержание и на интегральную сумму прибыли (скажем, за 10 лет), а не на максимизацию прибыли в рамках текущей конкретной сделки. Это вовсе не значит, что они не стремятся получить прибыль от данного контракта. Но это значит, что они идут навстречу друг другу достаточно далеко, ибо связаны определенными отношениями, разорвать которые обоим партнерам, как правило, невыгодно.
Итак, есть фирма, есть вертикальная интеграция, есть рыночный контракт и есть реляционный контракт.
Фирма – это один собственник.
Вертикальная интеграция есть переплетение отношений собственности, когда собственники не совпадают, но переплетается между собой, и отношения между ними регулируются уже их взаимными интересами.
Рыночные контракты тоже имеют различные по степени плотности формы организации взаимодействия. Мы не будем их рассматривать (они достаточно классические), отметим только, что для них характерны инвестиции в специфические активы сильной степени, когда фирмы друг без друга жить не могут, и порой им даже выгоднее просто объединить свою собственность и не подвергать друг друга риску, постоянно выясняя свои интересы. (Кстати, Фишер, в конце концов, так и сделал – он продал свой Кузовной завод компании «Дженерал Моторс».)
А реляционные контракты возникают между фирмами именно в результате инвестиций в специфические активы слабой степени, что означает: каждая из сторон делает специфические инвестиции, несоизмеримые с ее основным капиталом (они маргинально малы в сравнении с ним).
Реляционными контрактами будут контракты на продажу любой сложной техники или оборудования. Например, если Уралмашзавод продал какому-нибудь якутскому разрезу свой шагающий экскаватор, между ними не возникла вертикальная интеграция. Данный контракт нельзя признать и рыночным. Это классический реляционный контракт. Дело в том, что экскаватор стоит от 2 до 5 млн. $. Это сложнейший агрегат, который нужно постоянно сопровождать, обслуживать. И если директор разреза попросит директора Уралмашзавода К.Бендукидзе подождать полгода с оплатой, последний явно пойдет ему навстречу. Бендукидзе важно, что разрез купил экскаватор именно у него и, глядишь, через два года еще купит, а он этот экскаватор будет обслуживать.
Уралмашзавод и якутский разрез, как партеры, заинтересованы друг в друге не только потому, что экскаватор уже стоит в этом разрезе, а еще и потому, что они уже сделали инвестиции в специфические активы. Их инвестиции не такие сильные, как в случае Кузовного завода Фишера, а более мягкие. По отношению к совокупному капиталу они составляют не 10 – 20 %, как у Фишера, а 2 – 3% в каждом случае, но это все равно ощутимо и предполагает определенные формы организации взаимодействия.
Реляционным контрактам присуща, как правило, процедура честного торга между сторонами. Сокрытие своей позиции в период торговли возможно лишь в начале такого контракта. А при его повторении стороны уже прекрасно знают друг друга. Уралмашзаводу известны производственные мощности данного разреза (без этого просто нельзя – иначе завод сделает не тот экскаватор).
Разрезу отлично известно качество экскаватора, если он будет вторично закупать его или услуги по его модернизации. Таким образом, их позиции в процессе торга открыты. Открытость же позиций предполагает, что согласие достигается в эффективной точке.
Реляционные контракты отличает еще и то, что инвестиции в специфические активы, которые делают стороны, – это, в первую очередь, инвестиции на уровне человеческого капитала. Например, Уралмашзавод, выпускающий экскаваторы, адаптировал к потребностям заказчика прежде всего своих работников, которые этот экскаватор для него проектировали и обслуживают. То же относится и к работникам якутского разреза, которые привыкли работать с инженерами именно Уралмашзавода. Но поскольку затраты на человеческий капитал составляют в настоящее время порядка 40 – 50 % затрат, это практически определяет позицию партнеров в данной ситуации. С другой стороны, инвестиции в человеческий капитал, может быть, самые возвратные из инвестиций в специфические активы – они наиболее оборачиваемы. Человек не гибнет, он просто теряет часть своих навыков при разрыве тех или иных отношений.
Нынешнее состояние российской промышленности характеризуется разрывом производственных связей, за что директорский корпус отчаянно ругает наших либералов (см. любую газету).
Экономисты в ответ улыбаются: «Ну, какие производственные связи, когда есть рынок?! Рынок все расставит на свои места. Кому эти связи нужны»?! Однако, в действительности, директора правы.
Конечно, при советской власти хозяйственные связи (скажем, между шинным и автомобильным или между нефтехимическим и двигателестроительным заводами) сначала планировались из единого центра, но потом они уже нарабатывались самими предприятиями. Такие инвестиции в специфические активы ими были сделаны. А оттого, что сейчас эти инвестиции (и производственные, и человеческие) обесценились, наша экономика потеряла гораздо больше, чем просто от сокращения объема выпуска продукции. Последнее почти ничего не значит, так как при наличии мощностей выпуск продукции можно возобновить в прежнем объеме. Но разрушение уникальных производственных связей (когда люди досконально знали производственные возможности своих партнеров – что у них есть, в каком направлении развивается их технология, каким образом ее легче дополнить) – потеря невосполнимая. Более того, простаивание производственных мощностей неминуемо ведет к постепенному исчезновению человеческого капитала.
5. ОГРАНИЧЕНИЯ ПРАВ КОНТРАКТА (ТЕОРИЯ ОЧЕРЕДИ)
Ограничения прав контракта мало исследуются и в теории организованных рынков, и, как ни странно, в экономике общественного сектора, хотя имеют к ней прямое отношение. В частности, рационирование благ и ограничение цены ниже равновесной реально происходит в любом случае публичного распределения формально бесплатных благ. Поэтому, говоря об ограничениях прав контракта, мы говорим, разумеется, не только и не столько об очереди и все-таки в конечном счете будем разбирать разные ее формы. Дело в том, что другие формы достижения оптимума второго порядка после рационирования (после ограничения, например, продажной цены сверху или снизу) сводятся к довольно экстравагантным методам, типа побоища при входе в автобус, где побеждает сильный, но связано это уже не с экономической теорией, а скорее с теорией спортивных единоборств. Оптимум может достигаться и путем введения карточной системы, однако она тоже содержит элементы очереди. В силу сказанного имеет смысл рассмотреть как экономику очереди в общем виде, так и различные ее приложения.
Своим созданием экономика очереди обязана двум ученым – Йораму Барцелю (Yoram Barzel) и Стивену Чунгу (Steven N.S. Cheung).
Первым к этой проблеме обратился Барцель, который в 1974 г. написал статью «Теория рационирования посредством ожидания» («A Theory of Rationing by Waiting»).
Заметим, что рационирование может также осуществляться посредством государства. Вторым свой вклад в разработку данной проблемы внес Чунг, написавший в том же году статью «Теория контроля цен» («A Theory of Price Control»).
Чунг более известен, чем Барцель, – его именем назван блок моделей теории рационирования посредством ожидания, где речь идет о следующем.
Есть два типа ограничений контракта, которые не затрагивают неподвижные права собственности, но затрагивают права собственности в динамике. Это т.н. «price ceilings» и «price floors» – условно говоря, «потолки» и «полы цен». Спрос (demand) и предложение (supply) конкретного товара (например, хлеба) пересекаются в точке, определяющей равновесную цену. Т.е. у нас есть некая равновесная цена хлеба и некое равновесное его количество, купленное по этой цене. Если, скажем, народные массы, возмущенные, что хлеб ныне стоит 13 коп., а еще недавно стоил 7 коп., требуют ввести справедливую цену на хлеб, они тем самым требуют ввести price ceiling, т.е. не повышать цену на хлеб выше определенного уровня. Вполне понятно, что по цене 7 коп. пожелает приобрести хлебушек гораздо больше народу, а продать его – гораздо меньше поставщиков. В результате, возникнет некий избыточный спрос, который разом не удовлетворяется предложением и который правительство должно каким-то образом рационировать. Это рационирование в разных своих формах и формирует такой институт, как очередь.
Фактически, на этом графике не видно, каким образом устанавливается новая точка равновесия, но совершено ясно, что она должна установиться. И она обычно устанавливается за счет возникновения определенного времени ожидания. Соответственно, к заявленной цене добавляется некая дополнительная цена (назовем ее «ценой ожидания»).
Цена ожидания – это то, что платит человек, включенный в систему распределения по заниженной цене, который встает в данную очередь, чтобы получить данный товар именно по данной цене. Т.е. возникает ситуация дефицитной экономики.
Дефицит (см., например, работы Яноша Корнаи (Yanos Kornai)) имеет огромное число вариантов разрешения – и равновесных, и неравновесных. Но в этой лекции нас будут интересовать очень простые вопросы, а именно: каким образом формируются законы распределения? каким образом достигается некий новый субоптимум, когда совершенно очевидно, что спрос и предложение расходятся, и возникает эксцессивный, реально неудовлетворенный спрос?
В частности, мы не будем рассматривать ситуацию, когда правительство искусственно подтягивает производителей (supply side) к определенной цене, заставляя их производить товар именно по этой цене, что обычно ведет к резкому снижению качества товара – ведь правительство не может проконтролировать все качественные параметры (об этом уже говорилось применительно к социалистической экономике).
Так, если фабрику, которая могла бы производить 100 шт. некоего товара по равновесной цене 100 $ за 1 шт., обязывают произвести 100 или даже 110 шт. этого товара по цене 80 $ за 1 шт., то в итоге это просто окажется другой товар, а за какое время будет достигнуто качественное изменение данного товара – вопрос лишь его технологии и композитности.
Подобная ситуация регулярно возникала в советское время, возникает она у нас и сейчас в секторах, связанных с производством общественных благ. Это, скажем, услуги в области «пассажирских грузоперевозок» (данный термин, мне кажется, очень точно отражает суть услуги, которую мы в результате получаем), здравоохранения, образования, жилищно-коммунальном хозяйства, т.е. везде, где производитель должен поставлять явно за меньшую цену большее количество товара. Обусловлено это чаще всего тем, что у производителя хозяин – государство, и тем, что это политическая фирма.
Насколько данная ситуация жизненна для нашей экономики, показывает следующее. Около года назад в Тюмени состоялось большое экономическое совещание работников образования. Там выяснилось, что даже в самом заштатном вузе страны, где коммерческий прием минимален, государство фактически оплачивает меньше половины стоимости подготовки одного студента, а остальные средства обеспечивает спонсорская помощь, коммерческий прием студентов, короткие программы, сдача площадей вуза в аренду и пр. Так вуз, работающий, как политическая фирма, принадлежащая государству-собственнику, реагирует на жесткие условия своего существования. И по-иному выйти из положения он не может. Он просто плохо учит в конечном итоге. Например, в общем бюджете ВШЭ финансирование подготовки студентов Министерством образования РФ составляет 12 %. Все остальное дают научные заказы от Министерства экономики, в меньшей степени от Министерства образования и Центробанка, а также коммерческое обучение студентов (условно говоря, один коммерческий студент ВШЭ кормит двоих государственных).
Перейдем к более очевидной ситуации – к очереди, обратившись к поведению в ее рамках не столько производителей, сколько потребителей. Согласно определению Барцеля, очередь (queue) есть метод установления прав собственности на определенный товар посредством ожиданий и по принципу: «первый пришел – первый получил» («first came, first served»). Это наипростейшее определение очереди.
Следует отметить, что любая, даже самая простая, очередь предполагает крайне высокую степень добровольного соблюдения правил очереди. Это очень характерно для дефицитных экономик, однако в недефицитных экономиках люди, внезапно оказавшиеся в ситуации дефицита, не готовы стихийно образовывать такой институт, как очередь. Например, несколько лет назад, будучи в Диснейленде под Парижем, я наблюдал следующую картину. На все аттракционы там были огромные очереди, что для Запада редкость. Столбиками, соединенными друг с другом бархатными шнурами, к каждому аттракциону был выгорожен коридор, внутри которого и стояла молча, смирно очередь. Вдруг один из столбиков упал. И тогда все эти люди, молча опять же, давя детей, сразу кинулись в освободившееся пространство. Такое их поведение очень показательно. Ясно, что очередь является для них метаэкономической культурой, т.е. чем-то не унаследованным, тогда как для нас падение веревочного ограждения прошло бы незамеченным. Мы в нем не нуждаемся – ведь каждый россиянин знает, что у него в очереди есть определенный номер (скажем, 386-ой), он знает, за кем стоит, и кто стоит за ним, – а они там, на Западе, нуждаются. Они соблюдают законодательство (внешние рамки), но не способны сразу же воспроизвести его из себя.
Еще в советские времена, когда было принято сочинять нечто жизнеутверждающее, А.А. Аузан, ныне председатель Конфедерации обществ защиты прав потребителей, написал книгу, в которой как раз на примере элементарной ячейки, т.е. очереди, доказывал, что коллективизм, коллективность есть исходное отношение социализма. (Он был последователем моего отца Ивана Ивановича Кузьминова, считавшего, что не планомерность, а коллективность – исходное отношение социализма.) Аузан писал примерно следующее: «Как только на прилавке появляется дефицитный товар, люди сразу же организуются. Они его коллективно распределяют, причем стараются распределить поровну. Именно из добровольного соблюдения (compelliance) правил и вырастет коммунизм».
При анализе экономических проблем, порожденных советской властью, мы скорее должны были бы рассматривать неэффективность правил, и, тем не менее, анализируя очередь, мы будем исходить из предпосылки эффективности правил как рационирования, так и установления ограничения цены. Т.е. мы будем рассматривать случаи, в которых эти правила соблюдаются, элиминировав случаи их нарушения некими агентами, считающими это для себя более выгодным.
P c
P II
Смоделированная таким образом ситуация – это ситуация анонимного контракта. Она подходит, скажем, для рынка картофеля или кирпича, т.е. для какого-то массового товара, на который вы установили заниженные цены и субсидируете производителей. А наряду с подобного рода сделками есть и другие, где контракт будет носить персональный характер, и в этой ситуации будут действовать несколько иные механизмы установления равновесия второго порядка.
Классическим примером является уникальная в экономической истории послевоенная ситуация на рынке жилья в Гонконге, которую Чунг (сам родом из Гонконга) разбирает не в исходной статье 1974-го г., а в двух других своих статьях. Рынок жилья в Гонконге, как и во многих странах, после войны оказался регулируемым путем фиксации арендной платы. Делалось это с целью помочь бедным, не дать им жить и умирать на улицах. Однако в данной ситуации активной оказалась кривая S (кривая поставщиков этой услуги), а пассивной – кривая D (кривая потребителей), т.е. потребители только реагировали на действия поставщиков.
Понятно, что арендодатели страдали от того, что цены на жилье были на долгое время зафиксированы, и они выработали ряд противодействующих механизмов, вначале ординарных. Например, арендодатели просто договаривались с кем-то из клиентов, что те платят им backpayment (т.е. что-то еще им в карман, помимо официальной арендной платы); или в ситуации новой аренды устанавливали большую единовременно выплачиваемую сумму (lump sum) за то, что клиент въезжал в заново отремонтированную квартиру, – (renovation fee); и т.п. Но все это были паллиативы, а радикально решить свои проблемы рентовладельцам помог принятый в тот момент закон, который позволял повышать этажность зданий с 5 до, кажется, 8 или 12 этажей. Рентовладельцы дружно принялись ломать свои дома (а были они построены всего 10–15 лет назад!) только ради возможности в новом доме повысить арендную плату. И за 3-4 года треть жилого фонда Гонконга была снесена.
Чунг пишет, что в результате жилой фонд Гонконга понес урон, равный урону, понесенному в 1940 г. Роттердамом от печально знаменитого налета немецкой авиации. Это прекрасный пример того, что регулирование цен может быть эквивалентно ковровой бомбежке. Следует отметить также, что после этого Гонконг вошел в полосу жестокого экономического кризиса, ибо все ресурсы оказались в зоне наиболее эффективного использования – в сносе и в строительстве, – что в конечном счете привело к перераспределению той же суммы дохода, но без вложений в производственный сектор. Вот ситуация, в которой активно предложение (supply), а спрос (demand) адаптируется к нему.
Теперь рассмотрим более сложный вариант очереди, когда правила включают в себя также рационирование потребления, а именно: каждый покупатель может приобрести только квоту k и только один раз, т.е. он не может, получивши мешок сахара, снова встать в очередь (тогда как в нерегулируемой очереди, в принципе, это сделать можно).
В регулируемой очереди возможна торговля местами. Но человек получает выгоду от продвижения вперед в очереди лишь в случае, если сама очередь растянута на долгий период времени. Ведь если это, как было в советское время, разовая очередь за вишнями или помидорами, человеку нет особого смысла доплачивать за место в ней (это непринципиально в силу различных альтернативных стоимостей затраченного времени).
Если же это очередь за автомобилями, в которой советские люди стояли по 5 – 7 лет, то доплатить за место в ней, разумеется, имеет смысл. Перекупка мест и была в недавнем нашем прошлом основной формой поведения в рамках очереди за автомобилями, хотя автомобиль советский человек мог купить лишь единожды.
Пусть x – объем всего товара, который выносится на продажу, а k – доля, которую получает человек. Как показал Барцель, равновесное время ожидания, измеряемое ценой ожидания, представляет собой прямую негативную функцию от k . Т.е. чем меньше эта доля (k ), тем больше у человека возрастает время ожидания. Скажем, у нас есть 1000 автомобилей. Если k = 10 автомобилей (человек их покупает разом), а время оформления k = 1 день, то максимальное время ожидания = 100 дней. Если k = 1 автомобиль, то максимальное время ожидания = 1000 дней, потому что формальности примерно те же, но альтернативные издержки (время ожидания) увеличиваются. Таким образом, используя вероятностный коэффициент, человек может определить свое реальное время ожидания.
Для потребителя (demand side), а только его в данном случае мы и будем учитывать, цена ожидания измеряется некой альтернативной ценностью. Рассмотрим методику определения цены ожидания для двух форм очереди – очной и заочной. На мой взгляд, надо различать эти две формы. В очной очереди ты стоишь сам, в заочной – твое имя. Заочная очередь характерна для товаров, временной разрыв между спросом и предложением которых очень велик. Например, в некой организации стоит в очереди на жилье 25 сотрудников, а получает организация от государства одну квартиру в год. Естественно, сотрудники все эти 25 лет в месткоме не стоят, они там значатся.
В заочной очереди цена ожидания ниже, ибо она не представляет собой вычет из заработанного дохода, а рассчитывается, как разница между реальным и альтернативным доходами, которые определяются индивидуальной производственной функцией (personal production function) – PPF, или функцией полезности.
Реальная ,
где L – труд индивида с учетом его квалификации,
K – средства, которыми он обладает,
M – материальные ресурсы, имеющиеся у него.
PPF 1 =
M 1 = M + k
В заочной очереди время ожидания обычно не значимо, кроме редких случаев, когда функция полезности человека с получением k будет радикально меняться. Например, таковыми случаями могут быть получение квартиры; или получение машины для человека, который занимается частным извозом. Но в какой конкретно момент человек получит румынский мебельный гарнитур, уже не столь важно. Итак, в заочной очереди с ее возможностями черного рынка мест в очереди равновесие второго порядка в среднем будет очень близко к равновесию первого порядка.
А при очной очереди цена ожидания рассчитывается, как:
I 1
Здесь цена ожидания обратно пропорциональна k и прямо пропорциональна I1 (чем выше первичный доход, тем больше цена ожидания).
Так кто же в результате возникновения очереди выигрывает при условии, что правила эффективны?, Первый вариант ответа: выигрывают бедные, Второй вариант ответа: выигрывают богатые
Если мы будем рационировать цены на хлеб, где эластичность по доходу 0,1, эластичность по цене 0,1 и, в итоге, ~ 1, то здесь богатые не выигрывают. Если же мы будем рационировать цены на предметы роскоши (например, автомобили), где эластичность по доходу 0,9, а эластичность по цене 0,4, т.е. динамика соотношения эластичности по доходу и эластичности по цене положительна, то «набор очереди», как говорит Барцель, будет сдвигаться в сторону богатых, потому что именно богатые готовы купить этот товар. Их в очереди будет большинство, и именно они выиграют от ограничения цены (здесь термин «богатые» означает не класс, а просто верхние децили в распределении по доходу).
Третий вариант ответа: выигрывают любители – люди, чья функция полезности (utility function) адаптирована именно к данному продукту. Например, очередь в театр состоит из людей, для которых посещение театра в их комплексной функции полезности занимает более высокое место, нежели посещение в это же время ресторана.
